Стена каньона, обрывающаяся глубже, чем высота небоскрёба, — результат не какого‑то единственного катаклизма, а работы реки, которая действует как терпеливая машина, прорезая породы вниз всего на миллиметры за сезон, пока окружающая местность медленно смещается и приподнимается. Поэтому многие из самых впечатляющих ущелий планеты уместнее воспринимать как открытые раны, а не как неподвижные пейзажи.

В классической геоморфологии ключевым механизмом считается долговременное врезание русла, скорость которого соответствует или немного опережает региональное поднятие. Это по сути превращает текущую воду в вертикальный бур, вытачивающий поперечный разрез через массивы горных пород, которые иначе оставались бы погребёнными. Мелкие частицы, переносимые течением, действуют как режущий инструмент, стачивая коренную породу, а редкие паводки на короткое время многократно усиливают этот процесс, хотя средняя скорость остаётся умеренной. Поскольку тектоническая обстановка обеспечивает поднятие, а река — углубление, каньон становится наглядной записью и глубинной динамики Земли, и климатических условий на её поверхности.

Там, где более устойчивые к выветриванию слои пород чередуются с более хрупкими, стены каньона приобретают карнизы, нишевые выемки и отвесные обрывы, которые усиливают ощущение масштаба, не меняя при этом самой «арифметики» медленной эрозии. Так возникает ландшафт, который выглядит внезапным и бурным, но в своей форме хранит следы процессов, чья продолжительность намного превосходит человеческий опыт, напоминая, что самые радикальные превращения планеты зачастую происходят почти незаметно от одного сезона к другому.